Куда пропала моя шкатулка?

Мы с Яшкой, моим благоверным, решили совершить. Два подвига  - эдакое запланированное геройство. Первый - уговорить Федора Матвеевича, Яшиного отца, поехать в санаторий, а второй... Ну, о нем чуть позже. Старик уж который год не хотел выбираться никуда дальше дачного поселка. К нашему коварному плану были подключены: сосед Матвеича и по совместительству друг мужа Николай, приятель деда (такой же «божий одуванчик») Семен Павлович и даже участковый врач Анна Кирилловна.

А происходило все это так.

- Что-то ты, Федор Матвеич, выглядеть плохо стал, - начал разговор Колька. - Видать, давление беспокоит? Подлечиться бы тебе нужно.

- Федя! Ты это... с давлением не шути. А то это... как схватит, - подключился Семен

Павлович. - Смотри, чтобы тебя не схватило! Не каркай, старая калоша тут же отбрил приятеля Федор Матвеевич. Помогла участковая. Что она свекру вещала, заглянув к нему домой по нашей просьбе, не знаю, но после ее визита Матвеич заявил: - Черт с вами! Поеду в ваш санаторий!

Проводили его и приступили к подвигу номер два - принялись за ремонт в квартире деда. Начали с ванной. Надеялись, конечно, что успеем и во всей квартире (кухню «с боями взяли» год назад). Еще раньше было принято решение: всем займется друг мужа Николай.

- Ир, ты же знаешь, какое у него положение, - уговаривал меня Яша. - Денег нет, Петьку учить надо, на лечение Кати средств не хватает... И нам хорошо - не чужого человека в квартире отца оставляем. Да и вообще он мастер, все «под ключ» сделает. Сына в подсобники возьмет...

Жена Коли уже второй год практически не выходила из дому, после аварии передвигалась исключительно на костылях. Очень редко, да и то лишь с чей-то помощью, могла выйти посидеть на лавочке у подъезда, а так все теплое время года проводила на балконе. Только-только начали ремонт, как нате вам явление Христа народу! Вернулся хозяин.

- Пап, ты что это?! Из санатория, что ли, сбежал?

- Сбегают из психушки! А я покинул тот дом скорби. Там одни бабки и деды немощные! Стонут, кашляют и храпят!

- А ты, разумеется, молодой! Тебе бы на Канары!

Дед не ответил. Почему? В этот самый момент он заглянул в ванную комнату и увидел, что там творится. Федор Матвеевич сразу изменился в лице, тут же прытко опустился на колени, запустил руку под ванну и начал там шарить, приговаривая:

- Где моя шкатулка? Где она?! Украли! Ой, горе мне, горе!

- Папа, объясни, в чем дело! Но старик словно и не слышал, как полоумный упрямо твердил что-то о какой-то шкатулке, о покойной жене и ее светлой памяти. Потом стал кричать, и, конечно, у него подскочило давление. Он напился таблеток и улегся на кровать с видом обреченного. Мы вышли в кухню.

- Яш, а может, и правда была какая-то шкатулка? Причем дорогая сердцу деда... А не мог Колька ее взять? Давай сходим и спросим.

- Ирка! Ты в своем уме? Колян мой друг и никогда бы себе такого не позволил, - муж не успел договорить, как раздался звонок в дверь.

Я открыла: на пороге стоял красный как рак Петька, из-за его плеча выглядывала Катя.

- Шагом марш! - она костылем подтолкнула сына в квартиру. - Иди и рассказывай!

- Мам, а может, ты?

- Нет уж! Дело в ты натворил? Вот и расхлебывай теперь.

В этот момент я увидела в руках парня старую жестяную коробку из-под индийского чая. Знаете, такое себе «маленькое счастье человека из СССР». Восемнадцатилетний Петька, как маленький пацан, шмыгнул носом и вошел в комнату к Матвеичу:

- Дед... ты это... ну., короче... вот твоя коробка... - пробубнил он, не поднимая глаз. Свекор подскочил, словно и не было у него высокого давления, схватил «шкатулку» и вытряхнул содержимое на стол. Банка была выстелена изрядно выцветшей от времени байкой. В ней, завернутые в отдельные тряпочки, находились два обручальных кольца (Матвеича и его покойной жены), золотые часы «Победа», давным-давно подаренные деду сотрудниками к юбилею, пачка денежных купюр, свернутая рулончиком и перетянутая резинкой. Нехитрый такой скарб небогатого пенсионера...

Мы с мужем молча смотрели, как дед перебирает свои «сокровища», что-то шепча себе под нос. Проверив содержимое банки, старик сурово взглянул на воришку:

- А кольцо Машенькино где? Петька еще ниже опустил голову, вместо него ответила Катя:

- А он его своей девушке подарил! Я, когда у вас шум начался, на балконе сидела, все слышала. А потом вспомнила: у Наташи, Петькиной невесты, появилось новое колечко. Устроила этому паразиту допрос, ну и вот результат.

- Эх, Петр! Отец твой - мой крестник, я ж тебя как родного внука любил, а ты... - на глазах у старика выступили слезы. Матвеич, как ни больно об этом говорить, был прав: у нас с Яшей нет детей, и всю свою любовь дед направил на соседского мальчишку.

- Дедуля, прости! Черт попутал! Так хотелось Натке предложение сделать. И чтобы все, как в кино! И колечко подарить... А сам знаешь, что денег у нас нет. Я думал, только его и возьму, а коробку назад поставлю. Не успел...

- Эх, Петька, Петька, деньги на подарок любимой заработать нужно. Я это кольцо купил Машеньке из своей первой северной зарплаты! И если бы ты знал, как эти деньги мне нелегко дались...

- Я верну, дедушка! Заберу у Натки и верну.

- С одной стороны, ты романтик, конечно, но с другой - дурак дураком! Не позорься теперь, ладно, уж. Пусть отныне твоя Наташа его носит, чего ему зря в шкатулке валяться...

- Так ты простил меня?

- А прощение еще заработать нужно. Я после ванной думаю и в комнатах ремонт сделать. Только что принял такое решение. У тебя каникулы в институте, вот и вкалывай! Да, и еще... Николаю ничего рассказывать не будем, он же мне как сын, не стоит его расстраивать.

Хоть ремонт уже давно закончен, Петька каждый день забегает проведать деда.

- Вот женишься, - обещает старик, - я твоих детей как своих родных правнуков нянчить буду!