Настоящая любовь не проходит
Жаль, что ни в одном календаре не обведены кружочками дни, в которые судьба вдруг берет и делает кульбит, кардинально меняя нашу жизнь...
Тем утром я проснулась поздно и с жуткой головной болью - так мой организм мстил мне за гектолитры шампанского, выпитого вчера на свадьбе подруги. Босиком прошлепав в ванную, я нашла в шкафчике пузырек с болеутоляющим, мысленно радуясь, что Димка сейчас у бабушки и не видит свою непутевую мамочку в таком состоянии. - Какой кошмар! - изрекла своему отражению в зеркале. На меня с отвращением смотрела невеста Франкенштейна со всколоченными волосами, красными глазами и глубокой вмятиной на щеке. Я вспомнила вчерашний вечер, счастливую невесту, красивого жениха, их взгляды, полные любви, и в этот момент знакомое до боли чувство проснулось в области груди: да, вот оно, родное, никуда не делось. Пустота. Моя жизнь по-прежнему была бессмысленной и унизительной гонкой по кругу за механическим зайцем с аляповато нарисованной ухмыляющейся рожицей. Я покрутила в руках пузырек с таблетками... Головную боль они, возможно, и снимут, а вот как быть с душевной? Ее чем можно снять? Разве что... Господи, о чем я?! А Димка? Сиротой будет расти?.. Когда мне было семнадцать, я приехала в столицу с большой и благородной мечтой нести людям радость. Но в тот год в театральном институте возникли проблемы с поселением в общежития иногородних, и многие провинциальные девочки и мальчики, среди которых была и я, так и не увидели свои фамилии в списках поступивших. Но большой город настолько покорил мое сердце, что уезжать не хотелось совсем - так я оказалась на филфаке. По традиции парней там было немного - двое. И так как-то получилось, что оба сразу влюбились в меня. Не могу сказать, что я такая уж красотка, но фигурой и длинными ногами похвастаться могу определенно.
Первого моего обожателя звали Женя. Его отец был известным в узких кругах писателем-диссидентом, а мама - еврейкой, от которой Женя унаследовал красивые черные глаза и аристократические скулы. Андрей отличался от воспитанного и начитанного Жени тем, что был нагловат, саркастичен и не упускал из виду ни одной юбки. Они нравились мне оба, но влюбилась я, конечно же, в Андрея... Только вышла из ванной, зазвонил телефон: «Алло, Вика?» Я сразу же узнала его голос.
- Привет, Андрей! Откуда ты звонишь? Номер украинский.
- Так я в Киеве.
- Приехал в гости?
- Приехал, но не совсем в гости... Слушай, давай при встрече все расскажу... Ты занята сегодня? Приглашаю тебя позавтракать вместе.
Я вспомнила, как выгляжу, и вздохнула.
- Нет... Давай лучше... пообедаем. Он сидел спиной ко мне, но я безошибочно узнала его по безупречной осанке и легкому калифорнийскому загару, бросавшемуся в глаза на фоне сырого и промозглого осеннего дня.
- Я уже сделал заказ, ты не против? - он широко улыбнулся, и даже легкая небритость не скрыла две симметричные ямочки на щеках.
- А у меня есть выбор? - прищурившись, улыбнулась в ответ.
- Извини, если я наглею, - Андрей галантно отодвинул мне стул и, постояв за спиной, сел напротив. - Просто с вечера ничего еще не ел... Я прилетел в Варшаву вчера, а оттуда пришлось добираться поездом - рейсы в Киев отменили из-за плотного тумана.
- Поезда... - задумчиво повторила я, мысленно вернувшись в прошлое.
- Возле нашего дома были старые заброшенные железнодорожные пути, последние поезда ходили там, наверное, еще лет десять назад, но Женя все равно не разрешал Димке рядом играть. Он был уверен, что какой-то-странный заблудившийся поезд вдруг промчится мимо, превращая детей в кашу... - я попыталась улыбнуться, но улыбка вышла какой-то кривой. - Да только как раз его и сшиб поезд, идущий не по расписанию. Кофейная ложечка жалобно звякнула о чашку. Рак горла с метастазами в тридцать лет. Такой вот гребаный экспресс. Наклонившись вперед, Андрей накрыл мои лежащие на столе ладони своими.
- Как ты вообще, Викуль? - спросил, заглянув в глаза. - Держишься?
- Пытаюсь, хотя... - я горько усмехнулась. - Пять лет уже прошло. Димка такой взрослый вымахал - ты и не узнаешь его при встрече.
- Я очень хочу с ним увидеться.
- Он тоже будет рад. Вы ведь последний раз на похоронах встречались? Андрей кивнул и опустил глаза к чашке, помешивая кофе. Когда он поднял их снова, внутри меня все сжалось - слишком уж знакомым был этот изменившийся взгляд, будто говоривший: сейчас я что-то скажу, и вся твоя жизнь сразу же полетит к чертям собачьим.
Мы оканчивали институт и уже два года встречались с Андреем, когда его американский дядя вдруг позвал его работать переводчиком в Штатах.
- Это ведь такой шанс, - говорил любимый, стараясь не смотреть мне в глаза. - Вырваться из этого «совка», жить нормальной, полноценной жизнью... Викуль, я обязательно вернусь через год и заберу тебя с собой.
Я кивала, стараясь не расплакаться, но знала точно: никуда он меня не заберет. В маленьком домике на краю села меня каждые вторые выходные ждали мать и больной отец, которых я никогда не смогла бы бросить. Андрей уехал через четыре месяца, а я завязла в болоте тяжелейшей депрессии, из которого меня героически вытащил Женя... Через год мы сыграли свадьбу. И сейчас Андрей сидел передо мной и смотрел так же, как тогда, почти пятнадцать лет назад.
- Вика, я ведь не в гости приехал. Все эти годы, живя в Штатах, я так и не смог понять, что, уехав тогда от тебя, совершил самую большую ошибку в своей жизни. И понял это пять лет назад, встретившись с тобой снова.
Мне показалось: сейчас зажмурюсь, затем открою глаза - и проснусь.
- Но ты хоронила мужа, и я подумал, что должно пройти время... В общем, в прошлом месяце я продал свою фирму и решил вернуться. Я не могу больше так... А ведь жизнь коротка.
- Как - так? - тихо спросила я. И тоже тихо, глядя мне в глаза, он ответил: «Без тебя». Я смотрела на него, замечая седые волоски в его некогда иссиня-черной шевелюре, видела лучики морщинок, веером разбегающиеся от уголков глаз, и думала: как же быстро летит время. Но есть вещи, которые не проходят. Например, любовь.
- Так что ты скажешь? - спросил он, и голос его дрогнул.
Не в силах ответить, я молча кивнула. Раз, а потом другой. И третий. И кивала до тех пор, пока по моим щекам не покатились слезы, которые он, притянув меня к себе, осушил губами.
