Простокваша против сглаза
Я глядела на заплаканное лицо дочери, и у меня сердце кровью обливалось. Нет ничего страшнее для матери, чем страдание ее ребенка. А уж что чувствует бабушка, когда плохо внуку или внучке, - и слов таких не подобрать. Для меня это двойной удар: дочка мучается от того, что ее малышка заболела, - наша всеобщая любимица, пятилетняя Анютка. Обычно она такая непоседа, шалунья и почемучка. Целыми днями ее голосок колокольчиком звенит. А тут вдруг около месяца назад как подменили ребенка: не играет, не танцует, не шкодит. Ляжет и лежит с закрытыми глазками. Бледненькая такая, уголки губ опущены... И стонет. На все наши расспросы одно отвечает: «Головка сильно болит...» Естественно, когда Анечка первый раз пожаловалась, Надя (так мою дочку зовут) сразу же повела малышку к врачу. Тот внимательный оказался и знающий - кучу анализов назначил, включая томографию мозга и измерение внутричерепного давления. Оказалось, все в норме. Результаты всех обследований отличные, хоть в космос внучку запускай, а ей... все хуже и хуже! С тех пор квартира дочери и зятя стала похожа на склеп. Шторы задернуты, темені, кругом и кладбищенская тишина, потому что от яркого света
и громких звуков у Ани боли усиливаются. В течение месяца родители таскали малышку по разным медицинским светилам. Денег потратили уйму, а вразумительного диагноза так никто и не поставил. Профессора дружно разводили руками, вынося единогласный вердикт: патологий не выявлено, девочка абсолютно здорова. А как же здорова, если от жутких головных болей бедняжка уже ни спать, ни есть не могла и таяла буквально на глазах? Когда я рассказала о нашей проблеме сестре (она живет в маленьком селе Ивано-Франковской области), Маричка со свойственной ей резкостью обвинила в этой беде нас.
- Удивительно, что у вас в Киеве вообще дети родятся, а уж что болеют - как раз ничего странного нет. При такой-то экологии! Газы выхлопные, Чернобыль рядом... Привози Анечку к нам - пусть нашим карпатским воздухом немного подышит, парного козьего молочка попьет. Вот увидишь: всю хворь как рукой снимет! Я не ожидала, что Надя согласится отпустить дочку в таком состоянии погостить к тетке, даже не одну, а со мной. Но, как известно, утопающий хватается и за соломинку.. - Только прошу тебя, - говорила Надя, провожая нас на вокзале, - если Анюте вдруг станет хуже, немедленно звони, мы тут же приедем. И вот мы с внученькой в маленьком і уютном домике моей старшей сестры. Анечка, едва порог переступили, прилегла с дороги, а я принялась разбирать наши вещи. - Ты тут пока сама похозяйничай, - сказала Маричка, - а мне отлучиться нужно ненадолго... Она и впрямь быстро вернулась, но не одна, а с соседкой Дариной. Я с этой женщиной знакома не была, только в свои прежние приезды видела несколько раз на улице, но знала, что в селе ее одни называют мольфаркой, другие - ведьмой. Честно говоря, Дарина наводила на меня если не ужас, то трепет... Как взглянет своими бледно-серыми, почти белыми глазами, по коже сразу мурашки бегут. Я не понимала, зачем Маричка привела ее в дом, а уж когда та подошла к лежанке, где отдыхала Анюта, и протянула руку ко лбу малышки, ринулась, чтобы оттолкнуть эту страшную старуху от внучки. Но сестра успела схватить меня за рукав. «Стой!» - шепнула властно. Мольфарка между тем села рядом с Анютой и стала водить над ней худой, в пигментных пятнах ладонью, при этом бормоча себе что-то под нос. Водила и шептала, шептала и водила... Так продолжалось минут двадцать, потом Дарина обернулась: «Мария, у тебя свежая простокваша есть?»
- Есть, - кивнула сестра.
- Принеси. И несколько угольков прихвати заодно. Если нет - ко мне сбегай, я нынче печь топила...
- Зачем угли? - перепугалась я.
- Для заговора нужно, - буркнула Дарина, не глядя на меня...
- Для такого заговора? - я даже заикаться стала от волнения.
- Сглаз снять надо. Ну, чего смотришь? Сглазили твою внучку, вот и мается, бедолашная.
- Кто сглазил?!
- Да кабы я знала. Кто-то ее матери или отцу позавидовал, а зависть черная на дитя пролилась...
Я, словно завороженная, смотрела, как мольфарка наливает из глечика в кружку простоквашу, как кидает в нее угольки и что-то бормочет. Бросив последний уголек, она склонилась над Анютой, поднесла к ее губам кружку. Тут я очнулась, закричала: «Что вы делаете?!» Дарина и бровью не повела. Помогла моей внучке сесть: «Ну-ка выпей, рыбонька. Да не цеди, залпом пей!» Аня выпила простоквашу, и ее тут же вырвало. Я бросилась вытирать ей личико, а Дарина поднялась и, обронив: «Выгнали сглаз...», сунула мне в руку кусочек хрусталя на веревочке: «Пусть дитя, не снимая, носит. Оберег...» Впервые за последний месяц Анютка проспала всю ночь как убитая. Утром проснулась бодрая, с горящими глазками и румянцем во всю щеку и криком: «Бабуля, я есть хочу!» О головной боли малышка с того дня забыла, выздоровела, как по волшебству. Я вот что думаю: может, Дарина эта и есть самая настоящая добрая волшебница?
