Настоящий - рядом

Мы жили в одном общежитии, Встречались у входа в вуз, Смеялись над невезучими И жили, не дуя в ус...» - я читал дочери стихи, чтобы хоть как-то отвлечься от мрачных мыслей.

- А вот здесь ты все врешь! Усов у тебя тогда не было! Я фотографии видела!

А у мамы и теперь никаких усов нету!

- А ты про художественный вымысел слышала, егоза?

- «Егоза» - это не я, - моя грамотная дочь показала язык. - «Егоза» - это колючая проволока такая! Я вчера читала у тебя в статье!

- А ты знаешь, что далеко не все статьи, которые я пишу, можно читать маленьким девочкам?

- А я уже не маленькая! Я уже большая! Папка, а когда наша мамочка домой приедет, а?

В глазах Елки, как мы звали нашу малышку, заблестели слезы... Я крепко прижал ее к себе.

- Мамочка? Скоро приедет, вот увидишь. Сейчас она в командировке.

- Такой опасной, в какие ездишь ты? Я не знал, что ей ответить. Моя жена лежала в больнице в другом городе после тяжелой аварии, в которую она попала, будучи в командировке. У ее постели по очереди дежурили все мы - то я, то ее мама, то мой отец. Она находилась в коме, и надежды было мало. Как я себя ругал, что мало бывал с ней все эти годы! Поженились мы почти десять лет назад. Зря говорят, что журфак - только для мажоров. Мы работали, работали много, практически на износ. Перед объективами наших камер прошли почти все события истории Украины.

Работа в отделе новостей, внутренние и зарубежные командировки, ленты новостей, говорящие головы в телевизоре, интервью со знаменитостями... Мою жену еще тогда многое коробило ' в бомонде, а мне было интересно ловить эмоции людей, видеть, как они врут - камера соврать не дает... Вскоре у нас родилась девочка, первым словом которой стало - «елка». Так наша Валюша и стала Елочкой. Семью нужно было кормить, и тогда я ушел туда, где больше платили - в так называемую желтую прессу. Это было даже круто - ощутить себя папарацци, поймать в объектив выпавшую из платья грудь какой-нибудь поп-дивы, или застать врасплох очередного звездуна и устроить ему полный звиздец на страницах журнала... Часто я делился этим с женой:

- Смотри, какая рожа получилась у этой красавицы!

- Баба как баба. Вкуса, конечно, никакого, но чего ты к ней прицепился?

- Да как же... Сама посмотри - она же такую рожу скривила, будто ее кто-то за нежное место укусил!

- Мне ее жаль. Вся страна будет смотреть! А о ее близких ты подумал?

- Как ты не понимаешь? Это часть игры, называемой шоу-бизнесом. Здесь без таких скандалов просто скучно.

- Слушай, а тебя самого от них не тошнит? И от себя самого?

Меня от них тошнило, но «пипл хавал» эти грязные истории и был рад увидеть, что все эти звезды мало чем отличаются от обычных среднестатистических граждан среднестатистического паршивого поведения.

Постепенно я начал ненавидеть людей. На каждой тусовке напивался в хлам, а утром не всегда мог вспомнить, в каком клубе зависал накануне. Дочка росла почти без моего участия, и в конце концов у жены лопнуло терпение:

- Знаешь, звезда репортажа, ты меня достал! Вали-ка ты к своим девкам, и чтобы я тебя больше не видела! И к Елке не подходи, она от тебя уже шарахается!

- Ну и подумаешь! Ну и не подойду! Больно надо! - я ушел, хлопнув дверью. Несколько дней жил у отца, потом нашел квартиру на съем. Она была в тихом районе, с удобной парковкой.

Месяц без жены и семьи на съемной квартире меня отрезвил. Путь от угара первых дней бешеной свободы до угара на кухне от сгорающей еды оказался достаточно коротким. Долгие вечера быстро мне опротивели. Совершенно неожиданно я понял, что больше не хочу никаких бутербродов на фуршетах, никакого пива на тусовках. Через день я стоял перед домашней дверью с цветами.

Ключи не подошли. Номер не отвечал.

Абонент не мог принять мой звонок... Пустой двор, глянцевые спины машин, огни в окнах - и я, как дурак, с дурацким букетом...

Наутро я положил шефу на стол заявление об уходе.

- Ты что, получше место нашел? - удивился он. - Ты же классный репортер! Тебе повысить зарплату?

- Нет. Мне просто надоело снимать эти рожи. А тебе-то не противно из месяца в месяц вот эту дрянь в мир выпускать, а? Работу я вскоре нашел в другом издании, никак не связанном с «глямуром». А еще через месяц раздался звонок. Номер был незнакомым, голос тоже.

- Вы муж Марины Савченко? В голове стало пусто и страшно.

Я молча кивнул, не понимая, что собеседник меня не видит.

- Алло, вы где? Вас Андрей зовут?

- Да, Андрей. Да, я ее муж. Что с ней?

- Она попала в аварию, на визитке указан ваш номер и написано «Пусть позаботится о елке ».

- Что с ней?! Где она?

- Она у нас, в больнице. В коме. Машина перевернулась, у нее несколько переломов и сильный ушиб головы.

- Я приеду. Говорите адрес... Прошло почти два месяца. Я плохо помню, как мотался между городами, зато хорошо помню, как радовалась Елка, что я опять дома, и как горько плакала она по ночам, сквозь сон зовя маму... ...Очередную ночь я провел в больнице, то гладя ее по руке, то рассказывая всякую ерунду. Утром она открыла глаза.

- Любимая... Господи, как же давно я так тебя не называл... Доброе утро! Она еле слышно ответила:

- Доброе утро!»