Прекрасная осень
Колеса равномерно и равнодушно отсчитывали километры. «Развод, развод, развод», - беспощадно твердили они, увозя меня в город детства. Вспомнилось, как мы с Олегом в первый год нашей совместной жизни, молодые и счастливые, ехали на море. Тогда в стуке колес мне слышались совершенно другие слова: «Любовь, любовь, любовь...» За окном мелькали деревья, поля и полустанки... Точно так же промелькнули двадцать пять лет моего супружества. Я тупо смотрела в одну точку, оживляя в памяти тот день и ту минуту, когда умерла... Олег долго ходил вокруг да около, не зная, с чего начать разговор. Наконец, видимо, решился и начал: - Знаешь, я недавно прочел у Белинского. .. За точность цитаты не ручаюсь, но что-то о том, что любовь имеет свои законы развития, свои возрасты, свои времена года, что у нее есть весна, лето и осень - для одних теплая и плодородная, а для других... Знаешь, моя собственная осень мне не нравится.
Она пустая и холодная... - Олег замолчал, задумался, а я, глупая, даже и не догадалась тогда, что он имеет в виду, и стала утешать мужа:
- Дорогой, у тебя просто кризис среднего возраста. Так бывает. Это нормально. Идет переоценка ценностей. Понимаю, что тебе тяжело, но поверь: вместе мы с этим справимся. Думаешь, мне легко? Нужно смириться с тем, что наш Пашка вырос, женился, уехал далеко... Я тоже иногда ловлю себя на мысли, что наш дом мне кажется пустым, а семья - неполной. Но жизнь так устроена. Мы ничего не можем изменить. Да, Павел будет жить и работать в другом городе. А наш удел - помогать ему и ждать в гости. А еще - внуков...
- Я не о том, - грубо перебил меня муж. - Мне не нравится осень наших с тобой отношений. Наших с тобой, повторил он с нажимом.
- Ну давай съездим куда-нибудь...
- Куда съездим? - почти закричал Олег. - В молодость? Как ты не поймешь, я хочу вернуть свою весну! Настоящую! Чтобы кровь бурлила! Чтоб душа развернулась!
Я молча смотрела на своего красивого, моложавого, несмотря на его пятьдесят лет, мужа - самого родного, самого близкого человека.
- Я ухожу, - тихо сказал он.
-Куда?
- Я нашел свою весну. У нас скоро будет ребенок. Ухожу сейчас. За вещами приеду позже. Квартиру оставляю тебе. Прости, если можешь... Выстрелом хлопнула входная дверь. А потом... Потом я умерла. Долгие годы жила с уверенностью, что наша семья - самая крепкая и счастливая, а мой Олег - лучший из мужчин. Эта уверенность была стальным стержнем, помогавшим мне выстоять в самые тяжелые времена, справиться с любыми невзгодами. А теперь стержень сломался... Я умирала медленно. Вначале агония поразила мозг, сознание, мысли. Затем сползла вниз, выжигая душу, оставляя после себя пепелище. Болью въедалась в сердце, сжимая его железными тисками. В висках стучали тысячи молоточков. Накатила волна безысходности... Я лежала, тупо глядя в потолок. Казалось, прошли не сутки, а вечность. Не помню, как заставила себя сварить кофе. Себя? Это была уже не я. Оболочка - без мыслей, без души, без сердца... Немного оклемавшись, взяла отпуск и поехала в город моего детства. Люблю этот город. Там когда-то я была счастлива. Там жили мои родители. Колеса ритмично выстукивали одно и то же: «Раз-вод, раз-вод, раз-вод...», не давая забыть о боли.
- Чай будете? - вежливо поинтересовалась проводница.
Я возмутилась: она помешала мне страдать. В последнее время это было единственное, что я делала с удовольствием.
- Буду! - ответила резко.
Как хорошо, что у меня нет попутчиков, которые обязательно стали бы приставать с расспросами! Я никогда не умела скрывать чувства - все переживания были написаны на лице. Как Скарлетт в Тару, я ехала в родной город, чтобы зализать раны, подумать о жизни и восстановить силы. Так хотелось, чтобы мама, как в детстве, прижала меня к себе, положила мою голову к себе на грудь и терпеливо слушала о моих горестях и бедах. Я так хотела, чтобы она утешила меня, посоветовала, как жить дальше... А колеса злорадно твердили заученное слово: «Раз-вод!»
Мама встретила меня на перроне. Я, как несчастное дитя, торопилась получить порцию жалости. К моему приезду на стол подали мои любимые блюда, но к еде я почти не притронулась: хотелось поскорее начать сеанс нытья. Однако у мамы были другие планы. Она, деловито окинув меня взглядом, спросила:
- С чего начнем новую жизнь? С магазина или с парикмахерской?
Я была поражена. Ну почему она с таким равнодушием отнеслась к моей трагедии? При чем тут парикмахерская? У меня совсем другой сценарий: после обеда я должна была упасть маме на грудь и долго причитать о том, как Олег подло со мной поступил. Но мама ничего не хотела слушать.
- Если муж ушел к другой, еще неизвестно, кому повезло, - уверенно сказала она и почти насильно потащила меня к знакомому парикмахеру.
Потом мы отправились по магазинам и купили мне замечательный костюм цвета слоновой кости. Домой я возвращалась смертельно уставшая - не было сил даже на то, чтобы поплакать. Решила: завтрашний день начну с того, что пожалуюсь маме на свою горемычную долюшку... И тут же уснула. Спала сладко и безмятежно, как в детстве. Утром, позавтракав, уже приготовилась было надуть губы и начать печальный рассказ о горестном одиночестве, но...
- Дочка, - сказал папа, - Сидоровы пригласили нас на шашлыки. Такая прекрасная осень выдалась - теплая, золотая... Подышим воздухом, побродим по лесу... Обожаю такие мероприятия! - мой неунывающий родитель потер руки и пошел в гараж за машиной.
Мама быстро собралась и велела мне сделать лицо попроще, чтобы не портить настроение всем окружающим. Пришлось подчиниться. И, как ни странно, день прошел чудесно. Вечером я опять уснула, как младенец, едва моя голова коснулась подушки... Третий день пребывания в родном городе был потрачен на поход к косметологу и прогулку по новому гипермаркету. Утром четвертого дня мама заявила, что на ужин придут Титовы. Нам нужно было срочно заняться приготовлением фирменных блюд. Оказавшись с ней на кухне, я сделала попытку всплакнуть, но она пресекла ее: - Если пирог не удастся, то по твоей вине. Ты же знаешь, дрожжевое тесто любит хорошее настроение.
Я взбодрилась. У меня просто не было другого выхода. В таком же ритме прошли еще две недели моего пребывания в родительском доме. Каждый день был насыщен событиями и впечатлениями. Проснувшись однажды утром, я вдруг поняла, что жизнь-то, оказывается, не такая уж плохая штука! Боль притупилась, и перехотелось ворошить прошлые обиды. Родители оказались лучшими психотерапевтами в мире. Как я им была благодарна! Мне снова вспомнилось детство. Как бегала в городской парк на свидания с Лешкой... У нас тогда, в девятом и десятом классе, была неземная любовь, но после школы я уехала учиться, а Лешку забрали в армию. Вначале я ему часто писала. Потом - реже. А когда познакомилась с Олегом, и вовсе перестала. О Лешке знала немного: уехал в Киев, на ком-то женился, кто-то родился... Сколько же лет мы не виделись? Господи, с ума можно сойти - почти тридцать!
- Мам, пойду пройдусь немного... - сказала я и вышла из квартиры. Ноги сами понесли меня в парк моего детства, именно к той лавочке, где когда-то я, шестнадцатилетняя, почувствовала вкус первого поцелуя...
Я шла по центральной аллее. В парке многое переменилось с тех пор, как я была здесь в последний раз, но я не замечала изменений: мои мысли были далеко... «Кто знает, возможно, я была бы очень счастлива с Лешкой, если бы не встретила Олега, - мелькнуло в голове. Тут же одернула себя: - Нельзя жить прошлым. Нужно думать о будущем. Каким оно будет? Каким бы я хотела его виднеть? Вот сейчас найду нашу скамейку, посижу, подумаю...» Однако, к моему глубокому разочарованию, любимая скамейка оказалась занята: на ней сидел, низко опустив голову, седой мужчина. Я разозлилась:
- Простите, - обратилась к незнакомцу, - не могли бы вы пересесть?
- Не могу. Свободных скамеек полно - садитесь на любую.
- Но я бы хотела именно на эту. Она так много для меня значит!
И тогда он поднял голову. Столько лет прошло, но я его все равно узнала. И он меня - сразу же...
Мы проговорили несколько часов. Леша рассказал, что полтора года назад у него умерла жена, и он до сих пор не знает, как жить дальше. А в город детства, как и я, приехал зализывать раны. Судьба долго водила нас своими извилистыми коридорами, чтобы спустя почти три десятка лет свести здесь, на этой скамье. И кто знает, быть может, нам удастся еще вернуться назад, в счастье. Теперь уже вместе.
